Вероятнее всего, автор "Диалектической логики" [3] рассматривает воображение, фантазию, как психическую деятельность, состоящую в созда-нии представлений и мысленных ситуаций, никогда в целом не восприни-мавшихся человеком в действительности. В БСЭ[1] отмечается, что вообра-жение основано на оперировании конкретными чувственными образами или наглядными моделями действительности, но при этом имеет черты опосред-ствованного, обобщённого познания, объединяющие его с процессом мыш-ления. Характерный для воображения отход от реальности позволяет опреде-лить его как процесс преобразующего отражения действительности.

Е. Челпанов в словаре Брокгауза и Ефрона [2] приводит несколько иное определение воображения, более отвечающее взгляду на него с точки зрения общей теории информации. Всякое воспринятое впечатление оставляет из-вестный след, который может возобновиться (память) и тогда у нас является воспоминание. То, что является в нашем воспоминании, называется образом. Термин "образ" в психологии употребляется не только для воспоминания зрительных впечатлений, но и для слуховых и др., можно сказать "образ ме-лодии", осязательный образ известного осязательного впечатления. Способ-ность воспроизведения впечатлений (прогнозирование) и есть то, что иные называют воображением воспроизводительным, в отличие от воображения построительного. Каждое чувство имеет соответствующие образы - зритель-ные, слуховые, осязательные, двигательные и пр. В наших мыслительных процессах мы можем пользоваться или всеми видами образов, или прибег-нуть к одному только виду. Один образ вызывается в нашем сознании другим на основании accoциации. Основных законов ассоциации три. Во-первых, за-кон ассоциации по смежности, который так формулируется: образы, которые постоянно возникали вместе, связываются так тесно, что, когда впоследствии один из них возникает, то другие также стремятся возникнуть вместе с ним. Во-вторых, ассоциация по сходству: один образ стремится вызвать другой, с ним сходный (напр., портрет вызывает образ оригинала). В третьи-х, ассо-циация по контрасту. Один образ стремится вызвать другой, противополож-ный (богатство - бедность).

Не трудно заметить, что в основе воображения лежат информационные процессы памяти и прогнозирования (см. р. 1.1). Исходя из всеобщности про-явлений информационных взаимодействий, справедливо будет предполо-жить, что человеческое воображение есть не что иное, как память и прогно-зирование, взятое на уровне общественного человеческого организма - со-циума. Более того, вряд ли мы сильно погрешим против истины, если выска-жем гипотезу о существовании как более высоких, так и более низких форм воображения - дочеловеческих и сверхчеловеческих. Это уже само по себе недалеко стоит от платоновского "Эйдоса", или гегелевского "Абсолютного Духа" или "Мышления Природы" Спинозы.

По этим соображениям слова Ильенкова: "Способность воображения от начала до конца, на все сто процентов, и по происхождению своему, и по, суще-ству дела, есть исторический продукт, развивается она только в ходе обращения с предметами, созданными человеком для человека, с продуктами и предметами творчески-человечрского труда" [4], нельзя принимать безоговорочно. Даже ес-ли предположить, что это полностью справедливо. Что уже будучи развита, сила воображения "применяется" затем и к остальному миру, обеспечивая умение и еще не переделанный человеком мир тоже видеть по-человечески, с точки зрения человека, его интересов, потребностей. Что именно она позво-ляет видеть, то есть выделять и оформлять в образ, те черты, те свойства ве-щей окружающего мира, которые "интересны", "важны" и "существенны" с точки зрения подлинных интересов общечеловеческого развития, общест-венно-человеческой культуры, а не с точки зрения узколичных, узкокорыст-ных потребностей тела отдельного человека... То, следуя материалистиче-ской диалектике, напрашивается вывод: были времена, когда человек не умел видеть по-человечески и, стало быть, не имел человеческого воображения. Следовательно, в те стародавние времена человек не мог переделывать мир под себя. Ясно, что в таком случае, для развития воображения необходим был некий внешний толчок или некая закономерность, требовавшая развития воображения.

Отсюда вполне логично можно предположить, что, хотя воображение и является основой мышления, тем не менее, его нельзя считать первоосновой человеческой цивилизации. На эту роль скорее подходят всеобщие информа-ционные закономерности.

Тем не менее, воображение стоит того, что бы его всемерно развивать. И уж если говорить о воспитании воображения, то особую, огромную и не всегда учитываемую роль здесь играет искусство.

В работе "Об идолах и идеалах" [4] Э.В. Ильенков пишет: "…"потребление" плодов искусства развивает в человеке ту самую силу (способность) воображения, которая в них реализована ("опредмечена"). Ту самую способность, которая позволяет не просто "глазеть" на окружающий мир, не просто пассивно испытывать зрительные впечатления, но позволяет видеть мир, то есть перерабатывать зрительные впечатления в образы. И че-ловек учится видеть произведения искусства, скажем картины, вовсе не для того, чтобы уметь наслаждаться красотой других таких же готовых картин. Сила воображения, развитая созерцанием ("потреблением") предметов искус-ства, обращается затем не только и даже не столько на следующие картины, сколько на весь остальной, еще не обработанный ею мир. Человек, вообра-жение которого развито искусством, начинает реальный мир видеть полнее, яснее, вернее, начинает его видеть не с узкоиндивидуальной точки зрения, а с точки зрения высоты культуры, видеть глазами Рембрандта, слышать ушами Моцарта".

По этой причине "…в развитом воображении вещи выглядят не так, как в воображении человека, чуждого искусству. Они выглядят так же, как и в глазах общества, то есть в их полном значении для развития культуры, яр-ким светом которой они освещаются".

Здесь мы подходим, следуя логике Ильенкова, к принципиально важ-ному вопросу. Карл Маркс, объясняя существо диалектического метода ис-следования, специально подчеркивал, что он состоит в переработке материа-лов созерцания и представления в понятия. Поэтому, продолжал Маркс, то "целое", которое воспроизводится мышлением в виде системы понятий, должно "постоянно витать в нашем представлении как предпосылка" всех теоретических операций.

Следовательно, прежде чем рассуждать, размышлять о том или ином предмете, нужно уметь удерживать его в представлении как некое "целое", как образ. "…легко удержать в представлении такое "целое", как спичечный коробок или даже образ хорошего знакомого. Особой силы воображения тут не потребуется. Попробуйте, однако, проделать то же самое, когда речь идет о "целом", которое непосредственно имел в виду Маркс в вышеприведенных рассуждениях. А именно такое "целое", как общественный организм, как об-щество на определенной ступени его исторического развития, то самое "це-лое", о котором идет речь в "Капитале"..." Для решения такой задачи требу-ется сила воображения гораздо более развитая и культурная, чем воспитаная на созерцании спичечных коробков, улиц, внешности людей и тому подоб-ных предметов. Именно высокоразвитое воображение является основой на-учно-теоретического мышления, способного применять "абстрактные симво-лы науки" к разнообразным явлениям жизни, не сводя их при этом к усечен-ным, упрощенным, механизированным моделям, далеким от реальности.

Красота - такая же общая форма чувственного созерцания, как истина - форма логически-теоретического мышления. "Там, где чувственное со-зерцание окружающего мира совершается на уровне подлинно человеческого отношения к миру, всегда присутствует и критерий различения красоты и безобразия", - утверждает Ильенков. Это важнейшая особенность воображе-ния, "…ибо в форме красоты переживается факт совпадения формы вещи с формой развитого восприятия, своеобразное чувство удовлетворения от по-добного совпадения".

Правда, не каждая форма восприятия согласуется с действительно кра-сивой формой вещей, а значит, вызывает удовлетворение. Восприятие, не развитое в эстетическом отношении, вообще не отзывается на красоту. "…Не с чем ей "согласовываться" в человеке, в "созерцающем субъекте". Он поэто-му чувства красоты и не испытывает, оставаясь к ней равнодушным и безраз-личным". Но если человеку с развитым воображением, с развитым чувством красоты попадает в поле зрения некрасивая вещь, то она вызывает в нем со-ответствующую реакцию - чувство отвращения, гнева, смех, иронию, скорбь и т.д. и т.п.

"…Человек, лишенный такого критерия оказывается в известной мере слепым незрячим и гораздо чаще попадает впросак. Он просто не видит тех "знаков", которые легко читает на лице людей и событий человек с развитым воображением, с развитым чувством красоты, не слышит тех предостере-гающих сигналов, на которые быстро и безошибочно реагирует развитое эс-тетическое созерцание..."

Эстетически-психическая слепота, с одной стороны, и развитая острота взора - с другой, сказываются не только в плане нравственно-личностных отношений, а и в любой сфере человеческой жизни. "…Умение зорко заме-чать малозаметную, но на самом деле очень важную деталь и судить по ней о "целом" - то умение, которое чаще всего называют "интуицией", - важно в любом деле, в любой профессии. И в науке, и в жизни, и в математике, и в расследовании преступлений; нет такой области, где оно было бы излишней роскошью".

"Это, пожалуй, не надо доказывать, - отмечает Ильенков, - доказывать приходится другое: что так называемая "интуиция" органически, неразрывно связана с чувством красоты, которое только и развивается в людях большим и настоящим искусством".

Крупные математики давно заметили, что красота и чувство красоты как раз и управляют специально-математической интуицией, вступают в дей-ствие там, где речь идет не о педантически-строгом построении доказатель-ства, а о догадке насчет общей идеи доказательства, не о деталях решения, а об общем плане решения, о гипотезе, которую только еще предстоит дока-зать, о "правдоподобном рассуждении".

Само собой понятно, что человек с развитым воображением, с живой фантазией оказывается и в математике гораздо более продуктивным, чем че-ловек с формально-вышколенным, но педантичным, машинообразным ин-теллектом.

Не менее очевидно, что человек с развитым воображением в состоянии подняться до недосягаемых другими высот чувственной абстракции и выше - научной конкретности.