В своей работе "Об идолах и идеалах" Э.В. Ильенков отмечает: "Ум, приученный к действиям по штампу, по готовому рецепту "типового реше-ния", и теряющийся там, где от него требуется самостоятельное (творческое) решение, потому и "не любит" противоречий. Он старается их обходить, за-мазывать, сворачивая опять и опять на затоптанные, рутинные дорожки. И в случае неудачи, когда противоречие упрямо возникает вновь и вновь, такой ум срывается в истерику, именно там, где нужно мыслить. Следовательно, отношение к противоречию и является очень точным критерием культуры ума. Даже, собственно говоря, показателем его наличия". [4]

Известен эксперимент И. П. Павлова над собакой. У нее формировали и отрабатывали положительный слюноотделительный рефлекс на изображе-ние окружности, и отрицательный - на изображение эллипса. Затем круг поворачивали в поле ее зрения так, что он постепенно "превращался" в эл-липс. Собака начинала беспокоиться, и в какой-то точке срывалась в истери-ческое состояние, либо впадала в полную апатию, начинала отворачиваться от неприятного зрелища. Два строго отработанных условнорефлекторных механизма, прямо противоположных по своему действию, включались разом и сталкивались в конфликте. "Момент превращения А в не-А; момент, в ко-тором "отождествляются противоположности", как раз и есть тот момент, - пишет Ильенков, - в отношении к которому остро и четко выявляется прин-ципиальное отличие мышления человека от отражательной деятельности жи-вотного".

Для подлинно культурного в логическом отношении ума появление противоречия - сигнал появления проблемы, неразрешимой с помощью строго заштампованных интеллектуальных действий, сигнал для включения мышления, воображения - самостоятельного рассмотрения вещи, в понима-нии которой возникла антиномия. И ум с самого начала надо воспитывать так, чтобы противоречие служило для него не поводом для истерики, а толч-ком к самостоятельной работе, к самостоятельному рассмотрению самой ве-щи, а не только того, что о ней сказали другие люди...

"…если вы хотите воспитать человека, не только твердо убежденного в могуществе знания, но и умеющего применять его мощь для решения проти-воречий жизни, то примешивайте, к "несомненному" безвредную для него дозу "сомнения", скепсиса, как говорили, древние греки. Поступайте так, как издавна поступает медицина, когда прививает новорожденному ослабленную вакцину страшнейших (даже для взрослого!) болезней. Заставляйте его пере-болеть такими болезнями в ослабленной, в безопасной и необходимой для человека и его ума форме. Приучайте его каждую общую истину самостоя-тельно проверять на столкновении, на очной ставке с непосредственно-противоречащими ей фактами, помогайте ему решать конфликт между об-щей истиной и единичным фактом в пользу подлинной, конкретной истины. К обоюдной пользе и науки, и факта. А не в пользу факта и в ущерб науке, как часто получается у догматиков, отчаявшихся разумно разрешить кон-фликт и потому разочаровавшихся в науке, и изменивших ей под тем предло-гом, что она уже "не соответствует жизни"".

Это, по-видимому, единственный способ развить в человеке умение думать, умение мыслить конкретно. Ведь мыслить можно только конкретно. "…Потому, что сама истина всегда конкретна, потому, что "абстрактной ис-тины нет"" (В. И. Ленин).

"Таково положение, которое никогда не уставали повторять величай-шие умы человечества - Маркс, Энгельс, Ленин, и которое во всех случаях должно быть ведущим принципом нашей дидактики и педагогики" - заклю-чает Ильенков.

В обыденном сознании термин "конкретность" практически полностью совпадает с "наглядностью". Тогда как, с точки зрения диалектики, это со-вершенно разные вещи.

В научной философии под "конкретным" понимается вовсе не "на-глядное". "Конкретное" для Маркса, Энгельса, Ленина и Ильенкова синоним "единства во многообразии". Конкретным, другими словами, называется лишь закономерно-связанная совокупность реальных фактов, или система решающих фактов, понятая в их собственной связи, в сцеплении и взаимо-действии. "…А где налицо лишь груда, лишь нагромождение самых что ни на есть, наглядных фактов и примеров, подтверждающих какую-либо тощую и абстрактную "истину", ни о каком "конкретном знании", с точки зрения философии, вообще не может идти речи. Наоборот, в данном случае нагляд-ность есть лишь маскарадная маска, под которой прячется от людей самый коварный и отвратительный враг конкретного мышления - знание абст-рактное в самом дурном и точном смысле слова, то есть пустое, оторванное от жизни, от действительности, от практики" - подчеркивает Ильенков. И здесь с ним нельзя не согласиться.

Зачастую в "наглядности" начинают видеть абсолютное и безусловное благо, панацею от всех зол, и прежде всего от дурной абстрактности, от фор-мально-словесного усвоения знаний, то как раз и совершают, неведомо для себя, величайшую услугу тому, с кем борются - "абстрактному".

Приведем мудрую притчу, сочиненную сто пятьдесят лет назад одним очень умным человеком. Называется эта притча "Кто мыслит абстрактно?". Вот она.

"...Ведут на казнь убийцу. Для обычной публики он - убийца, и толь-ко. Может статься, что дамы, при сем присутствующие, отметят между про-чим, что он - статный, видный собой и даже красивый мужчина. Публика расценит это замечание как предосудительное: "как так? убийца красив? как можно думать столь дурно, как можно называть убийцу - красивым? сами, поди, не лучше!" - "Это - признак нравственной порчи, царящей в высшем свете", - добавит, может быть, священник, привыкший глядеть в глубину вещей и сердец.

По-иному поступит знаток людей. Он проследит ход событий, сформи-ровавший преступника, обнаружит в истории его жизни и воспитания влия-ние раздоров между отцом и матерью в семье, увидит, что некогда этот чело-век за ничтожную провинность был наказан чрезмерно сурово, что ожесто-чило его, настроило против правопорядка, вызвало с его стороны противо-действие, поставившее его вне рядов общества, что в конце концов и привело к тому, что преступление сделалось для него единственным способом само-утверждения...

Упомянутая публика, случись ей это услышать, наверняка возмутится: "Да он хочет оправдать убийцу!"...

Это и называется мыслить абстрактно - не видеть в убийце ничего сверх того абстрактного, что он - убийца, и гасить посредством этого про-стого качества все прочие качества человеческого существа в преступнике.

Еще одна притча:

"... -Эй, старая, ты торгуешь тухлыми яйцами, - сказала покупатель-ница торговке. "Что?! - вспылила та. - Мои яйца тухлые? Сама ты тухлая! Ты мне смеешь говорить такое про мой товар? Да сама-то ты кто? Твоего па-пашу вши заели, а мамаша твоя с французами амуры крутила! Ты, у которой бабка в богадельне сдохла! Ишь, целую простыню на платок извела! Извест-но, небось, откуда у тебя все эти тряпки да шляпки! Если бы не офицеры, та-кие, как ты, не щеголяли бы в нарядах! Порядочные-то женщины больше за своим домом смотрят, а таким, как ты - самое место в каталажке! Дырки бы лучше на чулках заштопала!" - Короче говоря, она ни капельки хорошего не может допустить в обидчице.

Она и мыслит абстрактно - подытоживает все, начиная с шляпок и кончая чулками, с головы до пят, вкупе с папашей и всей остальной родней покупательницы, исключительно в свете того преступления, что та нашла ее яйца несвежими. Все оказывается окрашено в цвет этих тухлых яиц, тогда как те офицеры, о которых упомянула торговка, если они, конечно, вообще имеют сюда какое-нибудь отношение, что весьма сомнительно, предпочли бы заметить в женщине совсем другие вещи..."

Автор притчи - диалектик Гегель - иллюстрирует ею очень простое и глубоко верное, хотя и парадоксальное, на первый взгляд, утверждение: Кто мыслит абстрактно? - Необразованный человек.

"Человек, обладающий умственной культурой, никогда не мыслит аб-страктно по причине "внутренней пустоты и никчемности этого занятия". Он никогда не успокаивается на тощем словесном определении ("убийца" и т. п.), а старается всегда рассмотреть самую вещь во всех ее "опосредствовани-ях", связях и отношениях, и притом - в развитии", подытоживает Ильенков.

Именно такое Культурное, Грамотное и Гибкое предметное мышление философия и называет конкретным. Оно всегда руководится собственной ло-гикой вещей, а не узкокорыстным (субъективным) интересом, пристрастием или отвращением. Оно ориентировано на объективные характеристики явле-ния, на раскрытие их необходимости - закона, а не на случайно выхвачен-ные, не на бросающиеся в глаза мелочи, будь они в сто раз нагляднее.

Абстрактное мышление в богатом составе явлений действительности усматривает очень и очень мало. "Только то, что "подтверждает", дает "на-глядное доказательство" застрявшей в голове догме, общему представлению, а часто - и просто эгоистически-узкому интересу", - подчеркивает автор "Идеалов".

Действительная наука, а не "система квазинаучных терминов и фраз" -всегда выражение (отражение) фактов, понятых в их собственной связи. "…Понятие - в отличие от термина, требующего простого заучивания, - синоним понимания существа фактов. И оно всегда конкретно, в смысле предметно". Оно питается фактами и только в фактах и через факты имеет и смысл, и значение, и содержание.

"Таково и мышление математика, которое невольно оскорбляют, желая похвалить, словечком "абстрактное". Абстрактно здесь лишь терминологиче-ское одеяние "понятий", лишь язык математики. И если из всей математики человек усвоил лишь ее "язык", то, значит, он усвоил ее абстрактно. Значит, не понимая и не усматривая ее действительного предмета и не умея само-стоятельно двигаться по его строгой логике, он не видит реальности под спе-циально-математическим углом зрения, а видит только обозначающие ее знаки", - объясняет Ильенков.

Настоящий математик, как и физик, биолог, историк мыслит конкрет-но. Он тоже рассматривает самую настоящую действительность, только под особым углом зрения, свойственным математике. Умение видеть окружаю-щий мир под углом зрения количества и составляет специальную черту мышления математика.

А ведь математика как наука ничуть не сложнее других наук, которые не кажутся столь таинственно абстрактными. Можно сказать, что математи-ческое мышление в чем-то проще, легче. "В самом деле, - пишет Ильенков - математические "таланты" и даже "гении" развиваются в таком возрасте, ко-торый в других науках явно не дает возможности даже просто выйти на "пе-редний край". Математика предполагает меньший и более простой "опыт" в отношении окружающего мира, чем та же политическая экономия, биология или ядерная физика". Потому в "более конкретных" науках гении в пятна-дцатилетнем возрасте не встречаются.

А сравнительно малый процент способных к математическому мышле-нию мы получаем до сих пор вовсе не потому, что их мало от природы. При-чина этого в том, что в сферу математического мышления маленького чело-века вводят "вверх ногами, задом наперед": с первых же дней вбиваем ему в голову иной раз такие представления о математических понятиях, которые не помогают, а мешают ему рассмотреть окружающий его мир под строго-математическим углом зрения.

"Способными же в итоге оказываются те дети, которые по какому-то счастливому стечению обстоятельств умудряются все-таки выглянуть в "ок-но", забитое досками неверных представлений. Где-то между этими досками сохраняются "щели", в которые пытливый ребенок иной раз и заглядывает. И оказывается способным...", - поясняет Ильенков.

Подводя некий итог сказанному можно вновь повторить, что мышле-ние является аппаратом интерпретации социальной информации - аппаратом сознания человека. А развитое творческое научно-конкретное мышление, по видимому, является модернизацией, апгрейдом (upgrade), более высокой формой мышления обыденного, бытового. Посему, следуя известной фигуре силлогизма Аристотеля, мы имеем все основания заключить - программист обладает сознанием на основе мышления. А то, каким именно должно быть его мышление, чем отлично от других нам надлежит выяснить в следующей части настоящей работы.